Обыкновенно смысл любви полагается в размножении рода. Я в этом вопросе полностью солидарен с Владимиром Сергеевичем Соловьёвым, т.е. считаю этот взгляд неверным. Размножение живых существ может происходить и без половой любви, это ясно уже из того, что оно обходится без самого разделения на полы. Вспомните бесполое размножение или, например, партеногенез у высших насекомых. Половой фактор связан не с размножением вообще, а с размножением высших организмов.

Давайте рассмотрим отдел позвоночных, которому свойственно размножение исключительно половым путём. Можно заметить один поразительный факт. Рыбы размножаются интенсивно, число их потомства достигает, если не миллионов, то тысяч и десятков тысяч, но икра оплодотворяется самцом вне тела самки, стало быть, полового влечения нет. У земноводных и пресмыкающихся размножение гораздо менее интенсивно, но взаимоотношения полов более тесные. Взять хотя бы змей: как ловко они сплетаются в один комок во время брачного периода! У птиц сила размножения меньше не только по сравнению с рыбами, но и по сравнению, например, с лягушками, а взаимная привязанность между самцом и самкой на порядок выше. У млекопитающих размножение ещё более слабое, чем у птиц, а половое влечение, может быть и менее постоянное, но зато гораздо интенсивнее. И, наконец, у человека сравнительно с вышеупомянутыми классами размножение совершается в наименьших размерах, а половая любовь достигает наибольшего значения и высочайшей силы, причём в человеке в превосходной степени сочетаются постоянство отношений (как у птиц) и напряжённость страсти (как у млекопитающих).

Таким образом, на двух концах животной жизни мы видим с одной стороны, размножение без всякой половой любви, а с другой стороны, половую любовь при минимальном размножении. Следовательно, эти два явления не могут быть поставлены в неразрывную связь друг с другом. Каждое из них имеет своё собственное значение, и смысл одного не может состоять в том, чтобы быть средством другого.

Посмотрим на этот вопрос немного с другой стороны: раз человек размножается с малой интенсивностью по сравнению с другими представителями позвоночных, то необходимо что-то, что должно побуждать его к воспроизведению себе подобных. Существует теория, которая, признаёт половую любовь за средство родового инстинкта, или за орудие размножения. Согласно этому, любовь представляет собой своего рода хитрость природы или мировой воли для достижения её особых целей. А цели эти довольно просты: появление не только различных образчиков человечества, но лучших его образчиков, которые ценны не только сами по себе, как индивидуальные типы, но и по своему возвышающему и улучшающему действию на прочих. Если б эта теория была верна, то можно было бы сказать следующее: чем важнее потомство, тем сильнее любовь родителей, и, обратно, чем сильнее любовь, связывающая двух данных лиц, тем больше будет значимость их потомства. Совершенно бесспорно (с точки зрения этой теории), что, если мировая воля чрезвычайно заинтересована в рождении какого-нибудь человека, она должна принять чрезвычайные меры для обеспечения желанного результата, т. е. по смыслу теории должна возбудить в родителях чрезвычайно сильную страсть, способную сокрушить все препятствия к их соединению.

Но на самом деле ничего подобного мы не наблюдаем.Нет никакого соотношения между силою любовной страсти и значением потомства. Вместо этого мы встречаем совершенно необъяснимый для этой теории факт, что самая сильная любовь весьма часто бывает не разделенною и не только великого, но и вовсе никакого потомства не производит. Если вследствие такой любви люди постригаются в монахи или кончают самоубийством, то из-за чего же тут хлопотала заинтересованная в потомстве мировая воля? Если весь смысл любви в потомстве и высшая сила управляет любовными делами, то почему же вместо того, чтобы стараться о соединении любящих, она, напротив, как будто нарочно препятствует этому соединению? А в тех редких случаях, когда сильная любовь не принимает трагического оборота, когда влюбленная пара счастливо доживает до старости, она все-таки остается бесплодною. Когда же необычайно сильная любовь производит потомство, оно оказывается самым заурядным.

Видеть смысл половой любви в целесообразном деторождении – значит признавать этот смысл только там, где самой любви вовсе нет, а где она есть, отнимать у нее всякий смысл и всякое оправдание. Эта мнимая теория любви, сопоставленная с действительностью, оказывается не объяснением, а отказом от всякого объяснения.

Так в чём же заключается смысл любви, о которой все мы так мечтаем?

Любовь – это оправдание и спасение индивидуальности через жертву эгоизма. Так говорил В.С. Соловьёв. Смысл и достоинство любви как чувства состоит именно в том, что только она заставляет нас действительно всем нашим существом признать за кем-то другим то безусловное центральное значение, которое, в силу эгоизма, мы ощущаем в самих себе. Любовь важна не как одно из ваших чувств, а как перенесение всего нашего жизненного интереса из себя в другое. Это свойственно всякой любви, но половой любви в особенности. Именно про неё в слове Божьем сказано: будут два в плоть едину, т.е. две жизни соединятся в одну и станут одним реальным существом. Кстати, половой любовью (за неимением лучшего названия) следует называть исключительную привязанность (как обоюдную, так и одностороннюю) между лицами разного пола, нисколько не предрешая при этом вопроса о значении физиологической стороны дела (я так мыслю: любовь это не секс, а секс – это не любовь, но они очень хорошо сочетаются вместе и это правильно). И ещё одно: половые отношения не только называются любовью, но и представляют, по общему признанию, любовь по преимуществу, являясь типом и идеалом всякой другой любви (см. Песнь Песней, Апокалипсис).